Дорога на Кюффхойзер

 

Волшебный «Берлинкер» действительно оказался замечательным напитком: первую ночь по приезде я спал и не слышал угрожающего пения комаров! А в остальном всё шло по-прежнему; быт мой незаметно упорядочился: по утрам я находил на столе в зале свой нехитрый завтрак, вечерами, сидя за тем же столом, записывал пережитые впечатления в путевые блокноты, а между вечером и утром мы с Юттой странствовали. Я с умыслом использую этот глагол, потому что он как нельзя лучше передаёт восхитительное скольжение ума и чувств по самым разным эпохам, схваченным в своих образах в окрестных городках и деревушках. Из поздней готики мы сходили в раннюю, оттуда перескакивали в барокко, потом оказывались недолгими соседями романского мира, потом были свидетелями борьбы католической и протестантской идеологий… Каждый день мой завершался тем, что в изнеможении откладывал ручку, откидывался на спинку стула и думал: как долго ещё смогу я быть хроникёром этого безостановочного движения в мире европейской культуры? Казалось, мне не хватало времени для привычного восьмичасового сна, но – чудо! – здесь, в Германии, я всякий день открывал глаза, едва стрелка часов отмеряла его первую четверть.

Сегодня мы завтракали втроём. Юлиана пришла в половине девятого с дачи, где она ночевала, и сразу же огорошила меня высказыванием: «Trabant ist ein müder Kriecher zu Fuß». Позже я понял, что она намекала на предстоящее нам пешее путешествие на юг.

Мы вышли из Кельбры и направились к горному массиву Кюффхойзера. Миновав променад-аллею, засаженную берёзами (они были так не похожи на наши, русские берёзы!), несколько полей, на краю которых стояли охотники на птицу, заброшенных фруктовых садов (в одном месте опавшие прямо на дорогу яблоки сгнили и превратились в грандиозное, ужасающее пиршество для мух), мы вступили на прихотливо изгибавшуюся горную тропку. Она нескончаемой лентой вилась по склонам, забираясь всё выше и выше, уже скрылось из виду подножие горы, но ещё нельзя было угадать и ближайшей вершины, а мы всё шли и шли. Наконец мы вылезли из каких-то кустов на ровное место и взорам нашим предстали развалины древнего замка.

– Ротенбург, – сказала Ютта.

Она и Юлиана принялись вспоминать, как в детстве лазали по этим местам. Однако не прошло и минуты, как мы вдруг уткнулись в забор и колючую проволоку, ограждавшую замковую территорию.

– Вот это да!

– И что же делать?

– Может быть, у них здесь есть дни для туристов? – задумался я.

Табличка с указанием дней, действительно, висела на воротах. Выяснилось, что замок выкуплен неким частным лицом, которое будет производить его реконструкцию, а до тех пор предлагает всем желающим приходить по понедельникам и четвергам и за плату любоваться историческими руинами. Сегодня же была среда.

И в этот момент случилось нечто совершенно неожиданное. Ютта, восточная немка, оскорблённая в своих исторических чувствах, полезла через забор внутрь! Совершая свой подвиг, она бормотала гневные слова в адрес злых западных буржуинов, которые скупают народное достояние и начинают делать на его обладании деньги, не заботясь о культурном развитии нации. Тогда уж и мы с Юлианой последовали за ней. Я подумывал о двух вещах: как не разодрать ноги о колючую проволоку и куда отступать при появлении полиции. Ноги остались целыми, а насчёт полиции я успокоился: ну кому из законопослушных и умиротворённых западных обывателей придёт в голову, что ненормальные из бывшего Восточного блока именно в среду будут шастать через забор, чтобы смотреть на частновладенческие развалины?! Скорее глупый хозяин пришлёт глупого контроллёра, который по понедельникам и четвергам будет сидеть у ворот и продавать никому не нужные билеты.

С замковой террасы открывался великолепный вид на север: на Кельбру, Уфтрунген, другие городки… Опершись на каменную ограду, я сделал несколько панорамных снимков.

В сторожевой башне замка мне сразу же вспомнились легенды о короле Артуре и его рыцарях: прямо напротив входа в башню виднелось подобие разрушенного гигантского очага, а по окружности стен стояли каменные скамьи, вделанные прямо в кладку. Когда-то здесь коротал время дозор, и никто не мог незамеченным проскользнуть мимо его очей.

Примыкающая к башне церковь стоит без крыши, с проломленными стенами и полами. Новый владелец закрыл часть проломов металлическими решётками, чтобы никто не свалился в какой-нибудь погреб с трёхметровой высоты. В ужасном состоянии и главная башня Ротенбурга, а внутренний дворик зарос травой по колено. Разумеется, это не весь комплекс зданий: к замку пристроили вполне современные корпуса. Здесь фашисты проводили свои опыты по выведению чистой арийской расы, армия ГДР тоже использовала замок как режимный объект, потом здесь был санаторий…

Облазив развалины вдоль и поперёк, мы тем же путём, через забор, вышли на свободную территорию. Я подумал и решил не уступать Ютте в храбрости. Вытащив из кармана шариковую ручку, я приблизился к табличке-объявлению на воротах и жирными буквами начертал на ней тупейшую фразу, какую только смог придумать:

 

Здесь был Вася… Гы-гы…

23 июля 2003

 

Ютта не зря когда-то училась в России. Прочитав моё извещение о запретном визите в замок, она покатилась со смеху. «Здесь был Вася?» – со смешинкой в глазах иногда спрашивала меня в последующем, когда речь заходила о каких-нибудь несовпадениях в русском и немецком менталитете.

От развалин Ротенбурга мы совершили марш-бросок к телебашне, которую далеко видно с равнины. Во времена ГДР на ней, как и в Москве, и в Берлине, был ресторанчик в воздухе. Но фирма «Deutsche Telekom» эту лавочку прикрыла, поэтому мы пошли обедать в ресторанчик, расположенный метрах в ста от телевышки. Любезный хозяин построил меню заведения на национальных традициях, в результате чего я едва не умер от обжорства. Заказав себе так называемый «крестьянский завтрак» («Bauernfrühstück»), я стал думать, что мой желудок попросту лопнет, не вмещая всего принесённого. Картофель, варёный кусочками, ветчина, омлет, рулетом охватывающий остальное… уф! У крестьян раньше был явно более объёмный живот!

Сам хозяин отличался колоритностью. Энергичный, экспрессивный человек лет сорока – сорока пяти, он преувеличенно бодро восклицал в ответ на пожелания клиентов: «Jawohl!!!» Он упивался музыкой собственных восклицаний, как когда-то Якубович в «Поле чудес» экспериментировал интонацией своих объявлений о рекламной паузе. На окне при входе в ресторан лежала не менее оригинальная собачка хозяина, маленькая, лохматая, дружелюбно вилявшая хвостом. В её задачу входило приветствовать посетителей забавным облаиванием.

Переварив сытную трапезу, насладившись кофе, мы поднялись с мест, любезно распрощались с хозяином и двинулись к твердыне Фридриха Барбароссы, отстоявшей от нас километрах в трёх.