Европа, 2003 год…

Жду Ваших отзывов

Сумасшедшие в Грюневальде

Ютта предложила мне принять участие в семинаре „натуралов“, который вот уже четвёртый день проходил в западноберлинском районе Грюневальд. Это было заманчиво, и я согласился. Проснувшись в половине девятого, я первым делом подумал о завтраке. Хотя бы яичницу съесть – и то хорошо. Но – новь травяной чай из пакетиков, разнообразные орехи и нечто тропическое из Мексики, по виду напоминающее большую грушу, пролежавшую неделю в сырой земле. Орешка два-три я пожевал, а это нечто так и не решился попробовать.

Затем мы распрощались с Ханной, Ютта заплатила ей за постой двадцать евро, мы сели в машину и поехали в Западный Берлин. По пути Ютта устроила мне небольшую экскурсию. Мы остановились у знаменитой Колонны победы, залезли на самую верхотуру и стали обозревать оттуда панораму утренней столицы. Памятники Бисмарку и Мольтке у подножия, дворец федерального президента в некотором отдалении, Тиргартен – какая красота была вокруг меня! Мне даже не верилось, что это я стою здесь, опираясь на перила смотровой площадки. О подобном мечтают все, кто когда-нибудь открывал школьные учебники немецкого языка, читал тексты о всяких достопримечательностях.

Разговаривая о том и о сём с Юттой, я испытал ощущение, что ко мне не быстро, но уверенно возвращается чувство немецкого. Как после долгой спячки, так просыпались в сознании грамматические конструкции и фразеологические обороты, вспоминались какие-то „незнакомые“ слова, а их употребление вдруг оказывалось абсолютно уместным. Иногда я словно бы наблюдал самого себя со стороны, возникавшим вторым сознанием оценивая своё произношение, критично выслушивая мною же произносимое. В общем же возникла уверенность, что спустя неделю всё будет в норме.

Когда я был ещё в России и списывался с Юттой по электронной почте, мы взаимно решили, что самым главным в моей поездке станет общение и знакомство с разными людьми. И вот задуманная программа начинала реализовываться.

Публика в Грюневальде собралась разношёрстая, но для русского человека, пережившего в начале девяностых шоу кашпировских и чумаков, легко открывалось нечто общее во всех участниках семинара. Но – обо всём по порядку.

Шёл четвёртый день семинара. Вчера и сегодня для собравшихся вещал великий гуру Франц Конц. Ютта и Ханна, помнится, разглядывали впечатляющий талмуд Конца объёмом под тысячу страниц, в котором была собрана в невероятном количестве всякая всячина о здоровье, лекарственных травах и т.п. Гуру когда-то в прошлом заболел раком, по телу пошли уже обширные метастазы, и тогда он сказал себе, что вся беда – в неправильном образе жизни. Конц удалился от людей, стал питаться всякой подмётной дрянью и – выздоровел. Я бы сказал, что с Божьей помощью, но он решил, что болезнь была побеждена сыроядением, натуризмом и особыми физическими упражнениями. И вот уже 30 или 40 лет он пропагандирует свой образ жизни, пишет книги, читает лекции об оздоровлении, участвует в семинарах „концианцев“ („Konzianer“). Было бы даже странным, если бы он не зарабатывал на этом: Ютта мне шепнула, что за два дня своего участия ФК огрёб с этой тусовки две тысячи евро. Вот это я понимаю…

Семинарский день начался в 11 утра и продолжался до 6 вечера. Антураж – вполне нормальный. Стол, трибуна, современные офисные кресла полукругом. Позади продавали различные фрукты и овощи (по цене явно выше рыночной – это был типа буфет). Также лежали соответствующей тематики книжки и брошюрки.

Сперва выступил ведущий, какой-то кекс лет шестидесяти, который похвалили ФК за его явление на семинаре, осчастливившее всех нас (ещё бы за две штуки евро он не пришёл!). Затем ведущий взял интервью у восторженно-смущённой блондинки из Тюрингии – Петры, круглолицей, в джинсах, по-мужски засунувшей руки в карманы. Она поведала о том, как здорово пошла жизнь после её превращения в натуралки. Ей похлопали. Когда публика показалась ведущему достаточно разогретой, он дал слово дедочку, сидевшему рядом с ним и по виду напоминавшему загорелого узника Освенцима или голодающего из Африки. До того дедок сучил босыми ножками по линолеумному полу, почёсывался и переодевался прямо за столом президиума. Я, вытаращив глаза, понял, что это и был Франц Конц - наполовину лысый, с мумифицированной кожей рук и ног, остатки седых волос торчком зачёсаны кверху.

ФК поднялся и стал устанавливать необходимую атмосферу, для чего… оперным голосом запел стихи собственного сочинения и извращённые тексты из немецкой классики. Пел он в том числе и о самом себе, как бы со стороны восхищаясь своим мужеством, духовным величием и умом. После этого, достаточно возбудившись, ФК понёс что-то про вселенскую любовь, которую должно воспитывать в себе. Невольно вспомнилось евангельское изречение о бревне в собственном глазу – ФК был очень резок в отношении сомневающихся, чьи крамольные реплики иногда звучали из зала. В целом зомбировал он всю толпу довольно умело, расхаживая перед залом с обнажённым торсом, босым, подчёркнуто интонирую каждую часть своей речи. Шутил, обращался к отдельным лицам. Ведущий в конце выступления прямо заявил, что мы все должны испытывать огромную благодарность Францу за его пророчествование („für seine Prophezeiung“). Но какую же чушь он нёс!!! Одна русская девчонка не выдержала и ринулась в бой. ФК требовал от адептов чаще расхаживать обнажёнными под солнцем, а она разумно спросила: как быть, если русский менталитет построен на стыдливости? Франц Конц что-то побурчал о неудобных русских, но внятного ничего и не сказал.

Передо мной было больное современное европейское общество, которое искало себе Учителя. Можно ли без тени улыбки рассуждать о том, что человек поглощает солнечный свет, растворённый в растениях? Мне это высказывание Конца мгновенно напомнило свифтовскую Лапутию и тамошних шизанутых учёных, которые добывали свет из огурцов. Другим открытием Конца оказалось открытие места, в котором пребывает душа человеческая. Она у него находится, оказывается, в желудке! Но здесь ФК умолк, подумал пару мгновений и заявил, что это не распространяется на украинок, намекая на даму, задавшую ему пару неудобных вопросов. Потом все попели хором и отправились на учебную прогулку по окрестностям.

Прогулка проходила, наверное, под девизом „отдайся природе“. Нет, нагими мы, конечно, пока ещё не шли, но немцы с удовольствием разулись, оголились до шорт и организованной толпой двинулись за гуру. По пути я познакомился с русской девушкой, возмутившейся на семинаре. Её звали Наташей, она родилась в Санкт-Петербурге, вышла замуж за немца и уехала с ним в Берлин. Она с мужем уже года четыре как болеет натуризмом. Я поболтал с Берндом, так звали мужа, и понял, что он доволен своим выбором. Из русских девушек он знает так близко только одну – Наташу, но абсолютно уверен в том, что она лучше всех возможных немецких жён. Я, признаться, испытал гордость за нашу страну. Затем Ютта представила меня волосатому мужику, оказавшемуся писателем. И тут меня подвёл не до конца проснувшийся немецкий. Я спутал это лесное чудовище с другим автором и заявил, что даже в России слышал о его книге. Он расцвёл, и я мгновенно стал для него своим парнем. Его звали Франком, и он боролся за права некурящих.

- Ты знаешь, - сказала мне Наташа, - он настолько закомплексованный… У него „все бабы – дуры“, женится он, мол, не собирается… Оно и понятно, кто же к такому лешему подойдёт без страха…

- А сколько ему?

- Я думаю, где-то глубоко за тридцать…

Она оказалась права. Закомплексованность Франка легко было проверить. Я рассказал ему анекдот в вопросах и ответах.

- Франк, ты знаешь Гагарина?

- Да.

- Кто такой Гагарин?

- Это первый человек в космосе.

- А ты знаешь Терешкову?

- Да.

- А она кто?

- Первая женщина в космосе.

- Франк, значит женщина – не человек?

Волосатое чудовище изумлённо посмотрело на меня и оглушительно захохотало. Анекдот ему пришёлся по душе, а я очень высоко поднялся в его глазах. Мы, естественно, разговорились о женщинах. Франк рассказал о безумных немецких законах и позавидовал тому, что в России после развода, например, можно спокойно жить дальше, особенно, если нет детей.

- У нас всё не так, - сказал он. – Супруг после развода всё равно обязан содержать неработающего бывшего супруга. У меня была любовница, так вот её бывший муж вынужденно купил ей автомобиль, на котором я и она поехали отдыхать в Испанию.

- А он знал, для чего она потребовала машину?

- Знал, но ничего не мог поделать.

И Франк снова захохотал довольно. Он вообще постоянно ржал. Но – вернёмся к Францу Концу.

Гуру показывал всем съедобные растения. Это надо было видеть! Народ восторженно шарил по зарослям и жрал траву – листики, зёрнышки всякие, стебельки. В людях просыпались неизъяснимые силы, и концианцы блуждали вокруг ФК с блаженной улыбкой на лице. Все были на „ты“ друг с другом, невзирая на возраст собеседника, я познакомился не с одним человеком. И вновь пришла мне в голову мысль: вокруг ФК собрались те, кто не вписывался в собственные представления о счастье. Половина присутствующих были откровенно уродливы, другие – испытывали, очевидно, долгое сексуальное воздержание, не имея постоянного партнёра. „Так ли необходима им вся эта галиматья?“ – думал я, поглядывая на внутренне растерянных людей. Их проблемы легко бы разрешились… в России, а здесь, в сытой и отупевшей Европе, они не знали, что с собою сделать. И тогда приходил ловкий делец, подобный ФК, и начинал их „учить“.

Следующим пунктом программы для сумасшедших стала пра-гимнастика („Ur-Gymnastik“). ФК понадёргал понемногу разных упражнений из разминки борцов, из мануальной терапии, из баварских народных танцев, добавил туда авторских воплей и – четыре десятка полоумных вытворяли такое, что я лёг на спину на краю поляны, где всё это происходило, и стал внимательно смотреть в небо, чтобы не засмеяться совершенно диссидентски. Жирные, уродливые тётки и дядьки стояли на четвереньках, рычали утробно, гавкали и пыхтели по-звериному. Отдельные пытались встать на борцовский мостик, так что живот перевешивал через подбородок. Увядшие дамы демонстрировали отвисшие груди в откровенных разрезах купальников. Кто-то пытался отжаться от земли хотя бы один раз – выглядело это занятие как средневековый мазохизм. В целом же чистой воды беснование происходило на зелёной лужайке… Я попытался прочитать по себя Иисусову молитву, но смог сделать это лишь с превеликим трудом. Тогда я и задумался – а кто же смеётся у всех этих несчастных немцев за левым плечом? Не случайно ФК позже скажет: ему до лампочки все обещания церковью небесного рая, он сам хочет счастья здесь, на земле, и обещает его своим последователям…

За ур-гимнастическим беснованием последовал „обед“. Поглотав каких-то ягод из картонного туеска, запихав в себя четверть арбуза, я затосковал и обратил свой взор в сторону находившейся в двадцати метрах закусочной. Оттуда доносились упоительные, невероятно прекрасные, волшебные запахи жареных сосисок. Там можно было выпить кофе. Там продавали мороженое. Я смотрел туда и понимал, что не смогу подвести Ютту. Чтобы её знакомый питался в стане идейных врагов – ей бы этого не простили! Хотя сам Франк, присев за наш полурусский стол, шёпотом признался, что втихую иной раз подъедает мясо…

После обеда участники семинара пошли купаться на нудистский пляж. Ради любопытства я сходил вместе с ними, но в воду не полез, заявив, что религиозные убеждения не позволяют. Зрелище было ещё то – на мой взгляд, на такие пляжи следует запретить вход лицам старше тридцати. Или же водить туда сексуальных маньяков – они после пары сеансов превратятся в олигофренов с отсутствующим либидо.

Под конец у меня разболелась голова, и я был жутко рад финалу всего семинара. Мы с Юттой погрузились в её „сузуки“ и поехали в Кельбру.

По дороге, на выезде из Берлина, я ещё купил себе на заправке огромный пакет молока и гамбургер. Подумал немного – и добавил к рациону пирожное и кофе. Ютта с интересом и некоторым ужасом посмотрела на меня, ибо я немилосердно вредил в её понимании своему здоровью, но после семинара в Грюневальде меня было трудно чем-то смутить. Лучше жить больным, нежели уморить себя оздоровительными системами.

„Сузуки“ летела по автобану, как птица, и только здесь я начинал понимать, что моё путешествие действительно началось. Менялось всё: цвет, вкус, запах воздуха – Берлин оставался за спиной, вместо его правильных пространств вокруг расстилались холмы и перелески. Затем дорога пошла в гору – мы въезжали в Гарц, тот сказочный Гарц, воспетый тысячью уст. Во время пути совершенно романтично стемнело, и часть дороги мы ехали при свете фар. Перед моими глазами возникали потрясающие пейзажи, один раз мы остановились (было ещё светло) и вышли из машины, чтобы посмотреть на далёкую панораму нагорья, по которому ехали. В обе стороны дороги не было ни души, и я испытал ощущение, когда теряется чувство времени. Тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков, свежесть, которая случается вечерами после недолгого дождя, послезакатный горизонт… А затем – хвойные леса по обеим сторонам дороги, петляющей вверх и вниз по горам, редкие встречные машины, карта местности на коленях, опустевшие улицы небольших городков, возникавших на пути… Незадолго до полуночи мы были в Кельбре.

Понедельник, знакомства

Ютта предложила совершить пешую прогулку по окрестностям. Первым делом она показала мне свой город. Но для начала – небольшая историческая справка.

Кельбру ныне часто называют „северными вратами“, ведущими в знаменитый Кюффхойзер, она как раз лежит в самой середине Золотой долины (Golden Aue), что к северу от горного массива.

Первое упоминание о Кельбре относится к 1250 году, а уже в 1251 граф Фридрих III фон Байхлинген основал здесь женский монастырь. До нас дошло несколько интересных обозначений этого места, например Kelbra civitas, то есть город – в 1271, или Kelbra oppidum, что значит укреплённое место. От тех времён сохранились ещё остатки замка и стеновых укреплений вместе со рвом. Основным занятием местных жителей были земледелие, изготовление полотен, дубление кож, торговля, виноградарство. Муниципальное управление возникло в городе в 1352 году, в 14 веке была построена ратуша, которая, как это часто бывало в те времена, часто горела, разрушалась… Самым старым зданием в городе на сегодняшний день является дом священника, его последняя реконструкция проводилась в 1615-1616 годах.

Неспокойные времена средневековья затронули и Кельбру. Так, за участие в Крестьянской войне город должен был заплатить 500 гульденов штрафа, так как крестьяне заняли здешний женский монастырь и пользовались его имуществом. Но вместе с тем, когда в 1550 году обширные земельные владения монастыря делили между собою графы Штольберга и Шварцбурга, солидная часть пашней и лугов отошла к Кельбре.

До 1815 года город находился под саксонским управлением, но Венский конгресс передал его Пруссии, и с тех пор Кельбра входит в округ Зангерхаузена. В 1895 году к городу присоединилось поселение, отделённое ранее от него лишь полузасыпанным рвом, - Альтендорф, имевшее ранее статус деревни. От себя замечу, что прогуливаясь в 2004 году по альтендорфским улицам, я не заметил ни капли деревенского, ни его малейшего остатка – такие же дома, и такие же мощёные улицы, и такие же люди…

Следующие реформы происходили уже в ХХ веке. Так, в 1945 году быстренько поделили бывшее дворянское поместье: 550 гектаров земли раздали сельскохозяйственный кооператив и бедным крестьянам. Из промышленности в Кельбре отметить практически нечего. С 1900 года и до недавних пор ремесленники делали из перламутра пуговицы для одежды, малое предприятие делает топливные насосы и форсунки для дизелей – и всё.

Что можно делать в Кельбре в начале XXI века? Хорошо отдыхать, купаться на пляжах здешнего водохранилища, при желании – вести сельское хозяйство. Но главное, конечно, это возможность дышать чистым воздухом. Несмотря на дикую жару, установившуюся летом 2003 года во всей Европе, атмосфера Золотой долины располагала к блаженствованию: термометр не поднимался выше 25-27 градусов по Цельсию, днём можно было вдыхать ароматы многочисленных полей вокруг Кельбры, а по вечерам с близких гор сходил вниз свежий воздух.

Итак, мы пошли пешком на мою первую экскурсию по городу. Мы со многими здоровались, Ютта – довольно известный человек здесь. Вполне понятное явление для небольших местечек, особенно если учесть её работу в гимназии. В то же время следует сказать, что её добрые отношения со встреченными нами людьми основывались не на служебном положении, а на чисто человеческих моментах, её уважали как человека. Не скрою, это было приятно осознавать.

Она рассказывала о многих зданиях Кельбры, но у меня мало что осталось в памяти – с первого раза сложно всё запомнить. Затем мы вышли за городскую черту и направились в сторону близлежащего городка, такого же маленького, как наш. Путь пролегал вдоль речушки, неширокой и заросшей растительностью, но всё-таки довольно полноводной (вверх от Кельбры по её течению расположено крупнейшее в этой федеральной земле водохранилище). Не успел я опомниться, как попал в гости к главе местного Союза стрелков! Он провёл нас по стрельбищу, рассказал о традициях стрелкового дела и подобных союзов и даже презентовал мне брошюру на память.

- А молодой человек понимает по-немецки? – спросил он в начале разговора, узнав, что я из России.

- Очень хорошо, - не сморгнув глазом, отвечала Ютта, и тогда успокоенный немец затараторил без всякой скидки на мою иноземность. Прибавить сюда определённый местный диалект… Однако – удивительное дело: после десяти минут его рассказа я вдруг заметил, что всё лучше и лучше начинаю разбирать его речь.

- Ты ведь сам писал мне, что главное для тебя – общение с живыми людьми, - улыбнулась Ютта. – Тут и практика языка будет.

Вдоль речушки мы добрались до Рослы.

Название её происходит от слова „das Roß“ – „конь“. В честь этого поставлен и соответствующий памятник. Я подумал, о том, что Кельбра своим названием обязана другому животному – „телёнку“ („das Kalb“). Интересно: не завидуют ли одни жители другим, как это иногда бывает в России? Но как бы там ни было, Росла – тоже древнее поселение, основанное в 996 году и насчитывающее сейчас около 2600 жителей. Его первое упоминание в истории связано с именем кайзера Отто III. Позднее он принадлежал графской семье Штольберг-Росла, которая в 1893 году возвысилась в княжеское достоинство. Любопытно, что Росла формально считается деревней, хотя впечатляющие постройки позднего барокко так и подталкивают назвать её городом.

На одной из центральных улиц городка мы зашли в турецкий ресторанчик пообедать. По совету спутницы я заказал себе Dörinkebab популярное нынче блюдо среди немцев. Еле съел его, таким объёмным он оказался. Состоит это чудо кулинарной простоты из набора питательных и вкусных вещей. В конверт из теста, наподобие лаваша, кладут горячую свинину, нашинкованную тончайшими лепестками, засыпают белой и красной капустой, чуть – луком репчатым, закрывают кружком помидора и заливают майонезом. Еда готова. Тогда я ещё не подозревал, что в конце концов разнообразные кебабы мне просто опротивеют и захочется обычной отбивной.

После еды зашли в местное лесничество. Погуляли по комнатам его музея, Ютта вновь спровоцировала встреченных нами на разговор. И вновь мне была великолепная практика: мы обсудили политику государства в лесном деле, проблемы приватизации лесных угодий, плюсы и минусы частного хозяйствования. Служащий лесничества приехал сюда из западных земель и потому много ссылался на опыт бывшей ФРГ.

- Там 60 процентов лесов находятся в частных руках! – горячился он. – И ничего страшного, ведь леса должны приносить выгоду. Задача лесничеств – заботиться о выгоде человека.

- А не о пользе для самой природы и об её сохранении? – иронично спросила Ютта.

Западник что-то буркнул в ответ. Так передо мной впервые открылась картина глубочайшего идейного и ментального расхождения запада и востока Германии. Ютта как восточная немка не одобряла западной политики купли-продажи и прагматичной упёртости.

Было жарко. На небе не было ни малейшего признака того, что солнце ослабит свою работу. И мы направились к платному пруду-купальне („Kiesgrube“) между Рослой и Беннунгеном. Вновь встречи, вновь разговоры…

На обратном пути нас неожиданно прихватил сильный дождь, прямо посреди полей. Можно было даже не спешить, не бежать в сторону видневшихся крыш Кельбры. Мы и шли – не торопясь, наслаждаясь запахами цветущей земли.

Дома я наконец познакомился с Маттиасом, младшим сыном моей хозяйки. Он очень рано встаёт и ездит в Рослу на летнюю подработку, пока продолжаются каникулы, поэтому утром мы не виделись.

А совсем поздно случилось ещё одно радостное событие, окончательно наполнившее день. Из-под Гамбурга позвонил Руслан. Он находился сейчас в каком-то детском летнем лагере в качестве вожатого. Руслан знал, что я должен приехать в Германию, и мы ещё в России уговаривались встретиться здесь по моём приезде. Очень быстро были согласованы наши планы. Третьего августа мы встречаемся в Гёттингене и едем завоёвывать Париж.

Я как раз сидел за столом в своей комнате и записывал впечатления дня, когда в прихожей зазвонил телефон. Ютта спустилась со второго этажа, однако вдруг постучала ко мне в дверь и протянула трубку.

- Димитрий, это тебя.

- Меня? Но кто? – удивился я, потому что домой я уже позвонил.

Поднёс трубку к уху и – это был Руслан.

Его звонок обрадовал меня, потому что ещё по России я знал: Руслан тот человек, на которого можно положиться со спокойной душою и с которым у нас открылась заметная общность духовных переживаний и интересов. За рубежом это как-то особенно остро чувствуется.

продолжение следует

вернуться в начало