|
Европа, 2003 год… Жду Ваших отзывов
|
Веймар Спал я как убитый
до... шести часов
утра. В дороге всегда так: внутренняя жажда захватывает тебя и гонит –
вперёд, к новым впечатлениям, к новым знакомствам и узнаваниям. Я
затревожился, не проспал ли завтрак, не пора ли уже на утренний поезд.
Взглянул на часы, успокоился и подремал ещё некоторое время. Поезд
до Веймара находится в пути всего лишь 16 минут! По русским меркам – смешное
расстояние. От Воронежа до пригородных поселений (чтобы искупаться) мы ездим
куда дольше! Однако здесь, в Германии, всё мерится по-другому. Если
перенестись мысленно в позапрошлый век, то окажется, что я вообще переезжаю в
столицу другого государства. А
потом я узнал, что эти шестнадцать минут – ничто в сравнении с тем, что есть
душа города. Веймар – совсем другой, нежели Эрфурт. „Города можно узнавать по походке, как людей“, –
заметил в начале своего великого романа Роберт Музиль. Выйдя из здания вокзала, я
ахнул. После жёсткого, сурового, воинственного Эрфурта передо мной лежал
мягкий, пластичный, нежный, одухотворённый город. Будь я архитектором по
образованию, я бы смог сказать точнее, но художнику слова остаётся лишь
переживать и искать приблизительное обозначение своим эмоциям.
Ни
тяжёлый рюкзак, заполненный книгами, зачем-то купленными мною в самом начале путешествия, ни неизвестность
места, где я найду ночлег, не могли смутить меня. Я бодро шагал по аллее
Карла-Августа и щёлкал фотоаппаратом. Душа пела и я восторженно думал:
удивительное дело! В детстве я ездил с мамой в Ленинград. В конце первой
недели той поездки я слёг с нервной горячкой, не выдержав наплыва
впечатлений, золота и великолепия дворцов, повторявшихся из часа в час. Здесь
же я без устали открываю для себя всё новые горизонты. Первые
впечатления – Бухенвальдская площадь и Новый музей с необычной пластичной скульптурой перед входом. За
ними начинается собственно Старый город. Конечно
же, я фотографируюсь перед Немецким национальным театром, рядом с памятником
Гёте и Шиллеру. До меня так делали миллионы туристов. Делаю и я. Для русских школьников
это не простое место. Картинка с двумя гениями знакома всем, кто изучал
немецкий язык по учебникам Бим и Пассова. Только теперь это не картинка,
теперь это – моё переживание.
Мне
нравится снимать на плёнку пейзажи, дома, прохожих на улицах, но ведь надо же
иногда и самого себя запечатлеть для истории. Вот и прошу случайного немца
навести объектив на гениев и меня, скромно вставшего внизу. Вспомнилось: в
Роттенбурге я был совершенно несносен, написав на табличке, запрещавшей
доступ в замок и на замковую территорию: ”Здесь был Вася. Гы-гы!” (надо ли
говорить, что перед написанием я со знакомыми в своё удовольствие полазил по
всему архитектурному комплексу). В
Веймаре – удивительные улицы с удивительными поэтичными названиями. Они носят
имена Пушкина и Кранаха, Шуберта и Генриха фон Клейста, Брамса и Вагнера,
Гумбольдта и Листа… Проще, наверное, сказать, чьих имён нет на голубых
табличках по краям домов. Вот уж действительно – город европейской культуры! Одна
стена дома меня поражает. Вместо обычного граффити на ней – изречение
Новалиса. ”Философия – это, собственно, тоска по родине, потребность везде
быть дома”. Хорошо сказано!
Я
захожу в так называемый ”Веймарский дом”. По-нашему это краеведческий музей,
подобный принцип композиции и рассказа для посетителей я затем увижу и в
наших русских музеях.
Осмотр
композиции стоит шесть с половиной евро. Эффект превосходит все ожидания! Нас
шестеро: молодой папа привёл сюда дочку лет одиннадцати и сынишку помладше,
кроме меня, здесь ещё пожилая супружеская чета. Нас приглашает из комнаты в
комнату незримый голос, двери сами отворяются перед нами и затворяются за
спиной. В залах царит тьма, из углов выступают живыми картинами разные
времена Веймарской истории, образы её людей и картины нравов. Это неандертальцы
и сыновья бога Тора – Тюринги. Это просветители первой трети XIX века. Это
философы и романтики… Эффект необыкновенный, ты словно бы сам погружаешься в
глубины веков перед нами! Мальчик и девочка крепко держатся за руки отца. Они
не забудут эти минуты до конца жизни. Да и я сразу же по окончании осмотра
направляюсь к книге отзывов. Да что слова, которые я записываю в неё! Надо
было видеть лица тех, кто стоял рядом со мной! По
Шиллерштрассе и Фрауэнторштрассе я выхожу к Рыночной площади. Дом-музей
Шиллера отчего-то закрыт. У его дверей стояли две девочки и мальчик. По
нотам, неумело, но очень старательно они играют на двух скрипках и трубе
какие-то свои ученические вещи. В туристическом центре на площади я
обзавожусь картой города, чтобы легче ориентироваться. Моя, изготовленная с
помощью Интернета и энциклопедии, слишком приблизительная.
Рюкзак
меня окончательно утомил к этому времени. Солнце припекало всё ярче, поклажа
за спиной и фотоаппарат в руках активно мешали друг другу, и я решил, не
откладывая, найти пристанище на ночь. Добравшись до молодёжной гостиницы ”Am Poseschen Garten”, узнал, к своему сожалению,
что заселиться можно будет лишь пару часов спустя. Пока там убирали комнаты,
сдавали смену другим служителям и прочее. И
тогда я обратил свои взоры на… кладбище! Там находится, как я узнал ранее из
путеводителя, усыпальница веймарских князей и православная часовенка
(russisch-orthodoxe Kapelle)! Ведь однажды в городе правила посуществу дочь
императора Павла I, Мария Павловна, вышедшая замуж за здешнего властителя.
Благодаря ей город уцелел в непростой момент наполеоновского нашествия.
История любопытная… После
поражения пруссаков Веймарский герцог был в панике. Как спастись от гнева
Наполеона? И тогда его жена сказала: езжайте из города в какое-нибудь
поместье, а я встречу французского императора. Наполеон
не вошёл, а вломился во дворец. На парадной лестнице он встретил женщину,
приветствовавшую его без тени страха. – Где
герцог? – прямо спросил император. – Он
на охоте, сир, – отвечала женщина. – Вы
лжёте! Он воевал против меня, и я пришёл наказать его, – отвечал разгневанный
император. – Что
Вы, сир! Он не думает ни о чём, кроме охоты. А Вы всегда столь невежливы? – Кто
Вы? – раздосадовано спросил Наполеон. – Я
Мария Павловна Романова, его жена. Это
обстоятельство многое меняло. Она была не просто женой герцога, но ещё и
сестрой русского императора Александра I. И Наполеон уже не мог просто так
лишить герцога, выступившего на стороне пруссаков, его владений. Император французов
оценил мужество русской герцогини. –
Мадам, сегодня вечером здесь будет бал. Мы с Вами танцуем первый танец. Тогда
Вы узнаете, насколько галантны бывают французы. А Вашему мужу передайте,
чтобы он пока не появлялся в Веймаре. Так
буря пронеслась мимо. Уж не знаю,
насколько верно я передал этот исторический анекдот. Многие истории доходят до
наших ушей изрядно приукрашенными. В любом случае, именно они сообщают
настоящий аромат годам минувшего. В
Веймаре я поймал себя на мысли, что никак не могу привыкнуть к немецким
ограниченным пространствам. Глядя на карту, взятую в туристическом центре, я старательно
высчитывал маршрут своего передвижения, но постоянно случалась незадача. Я
либо промахивался мимо необходимой точки, по привычке к русским реалиям
разогнавшись в ходьбе, либо с удивлением обнаруживал, что уже неожиданно пришёл
к нужному перекрёстку, нужному историческому зданию. От главного Веймарского вокзала
до моего приюта на ночь – приблизительно Пройдя
аллею Бельведер, я оказался в долине реки Ильм (Ilm). Поэтичные названия предметов
и пространств здесь по-прежнему радовали слух. Колокольчиковый луг, ”римский
домик”, вокруг которого сидели студенты ”Баухауса” и вычерчивали его формы. Девушки-художницы
были там… ну очень-очень симпатичными. Я даже не осмелился попросить их о
совместном фото на память.
Парковый
домик Гёте был закрыт для посетителей. Однако я знал его прогулочный маршрут
и прошёл по нему. Так живо представлялось, как великий поэт неторопливо
вышагивал здесь, занятый своими мыслями: может быть, вслушивался в строки,
звучавшие в его сознании, может быть, размышлял о тайнах естествознания… Позднее
я смотрел демонстрационный фильм о Гёте в его доме-музее, там речь шла и об
этом домике. Вся здешняя местность располагает к спокойным размышлениям. Мне
только показалось, что в осенние дни здесь много красивее, чем солнечным
днём. В два
часа дня я наконец-то ступил под своды своего пристанища на эту ночь. Служащие
Jugendherberge тоже покачали головой, как и в Эрфурте, узнав, что у меня нет их
членской карточки, но не отказались поселить меня, просто обошлось чуть
дороже. Гостиница – старое здание, с деревянной массивной лестницей до
четвёртого этажа, резными перилами. В четырёхместных номерах не предусмотрены
душ и туалет, только умывальники. В
номере я завалился на кровать и минут тридцать лежал без сил. Ноги гудели и
спина ныла от рюкзака. Отдохнув, я опоздал в столовую ”Баухауса”,
расположенную неподалёку, в трёхстах метров. Она так некстати успела закрыться!
Погоревав о несостоявшемся обеде, я отправился за пищей духовной, в музей
Гёте. Кого там только не было! И французы, и китаянки… последние начали
стрекотать и мяукать по-своему, я тут же шарахнулся от них в сторону немцев. И
без того сознание расщепляется надвое, а тут ещё третий язык добавился,
мяукающий и завывающий. Вынести невозможно. Во дворике разговорился с
семейной парой. Мы сфотографировали друг друга, оставшись взаимно довольными
сей любезностью. Они были из Гослара, что на севере Гарца, вроде как и
земляки уже…
Вновь
оказавшись в центре, на рыночной площади, я всё-таки решил перекусить. Всем ведь
хороши вольные путешествия, только трапезы в них такие своеобразные! Весь
день бежишь, улавливая новые впечатления, а в конце его размышляешь о
бренности человеческой под сопровождение купленной в магазине колбасы, кефира
и прочего… Заприметив
кафе, я зашёл в него спросил у них чашечку кофе и кусок какого-то особого
пирога. Девушка-официантка даже провела меня внутрь, на кухню, и показала
несколько видов. Возьму ли я их с собой или сяду на улице, под навесом? Если на
улице, то мне надо немного подождать за столиком. Я уже приступил
к трапезе, как вдруг полил невероятно сильный дождь и продолжался минут
сорок! Выходить из-под навеса было неразумным. Я сидел и любовался
девчонками-официантками, одна из которых была особенно красива и вдохновенна.
Люди, застигнутые дождём врасплох, вбегали под навесы столиков, заказывали
себе что-нибудь и тоже погружались в ожидание. За
соседним столиком расположились две немки средних лет, которых восхитил размер
моего пирога. Уж, наверное, я приглянулся официантке, раз она принесла мне
такой гигантский творожник (Käsekuchen). Мы перебросились парой фраз, а затем, глядя на
дождь, разговорились вполне по-дружески. Они приехали сюда из Западного
Берлина и тоже слегка ощущали себя иностранками. Я открывал для себя Запад,
они – Восток. Спросили, откуда я так хорошо знаю язык… Я
рассказал им о Париже, о предстоящей поездке с другом по городам и весям Западной
Европы. В Париже лучше говорит по-французски, пошутили они. Французы такие
националисты. У них есть ярко выраженное свойство Arroganz. Моё предложение, как
смягчить это самое Arroganz, привело немок в совершеннейший восторг. Чтобы
смягчить националистическое сердце французов, я задумал кричать: ”We are russiki touristo!” Ведь Россию любят, кажется… Дождь
завершился, мы раскланялись с немками. Не удержавшись, я потащил официанток
фотографироваться на память. Жаль, что самая симпатичная была занята в тот
момент обслуживанием дальних столиков.
После
кафе я направился в герцогский замок. Очень красивый! Времени было немного в
моём распоряжении, пришлось в хорошем спортивном темпе пронестись по его
залам, чтобы успеть до закрытия. Я успел! А потом ещё и поговорил со
служительницами, рассказавшими мне немало любопытных историй об обитателях
замка, о настоящем. Например, о том, что в этом замке на втором этаже недавно
встречались… Путин и Шрёдер. Поговорили о том, как проходят празднования в
Веймаре и Санкт-Петербурге. Для жителей, конечно, неудобно, но всё-таки необходимы
эти торжества.
Во внутреннем дворике замка
Галерея Гёте
Лестница Генцше
бюст Мицкевича рядом с замком После
этого я вернулся в свою гостиницу. Узнав у одной симпатичной немочки, где тут
можно купить молока (она расхохоталась, посчитав мой вопрос необычным
способом знакомства), я добрался до продуктового магазина на Театральной
площади. Вот каким было моё меню на этот вечер: литровый пакет молока,
упаковка фруктов-ассорти (банан, яблоко, гроздь винограда, персик, абрикос,
груша), две белые булочки. В Jugendherberge купил ещё лимонный чай в
автомате. Пока делал записи в путевой блокнот, всё это и съел. Посмеялся ещё,
что в путешествии растёт только борода, у живота никаких шансов нет. Без
двадцати минут десять решил лечь спать. Усталость дала о себе знать. Глаза бы
глядели, да ноги были не в восторге. Да и завтрак предполагался ранний, с
половины седьмого…
замок Бельведер
дом-архив Ницше |
|
|
|
|
|
|
