|
Европа, 2003 год… Жду Ваших отзывов
жертвам войн в Тилледе По дороге в Диттихенроде мы заехали на
пересыхающее от жары озеро |
Предчувствия
Франции, имперский пфальц
и кантри-фестиваль На вокзале в Нордхаузене я вдруг призадумался, что неплохо бы
обзавестись билетом на поезд до Берги-Кельбры.
Замечательно, конечно, когда тебя на машине до вагона возят, но так не всегда
бывает на свете. Однако незначительная забота обернулась большим
затруднением. Не предполагая подвоха, я бродил между витрин вокзального
книжного магазинчика, затем искал минералку в дорогу, затем просто считал
ворон, а когда до поезда оставалось десять-пятнадцать минут, все и началось… Билетные кассы, которые я еще утром заприметил здесь, оказались закрытыми! Зная
законопослушность немцев, я предположил самое худшее: поездку без билета и,
соответственно, злобных контроллеров, вопли возмущения и штраф. Что было
делать? …Озадаченный русский
путешественник стоял в центре зала и озирался по сторонам. Вдруг ему
почудились очертания резервных билетных касс. Он бросился в сторону
замаячившей надежды, но увы – то была иллюзия
счастья… Тогда я еще не знал,
что билетом обзавестись можно и в самом поезде, разве что чуть дороже он
обойдется. Впрочем, выйдя на перрон, я обнаружил – по подсказке доброго
железнодорожника – билетные автоматы. И все же: найти их еще не значило уметь
пользоваться ими. Вот такой экстрим… До поезда нет ничего, а я стою перед активным
жидкокристаллическим экраном и без особой уверенности тыкаю пальцем по
меняющемуся изображению. А без знания языка – дохлый
номер вообще! Тогда я еще не подозревал, что через пару недель вместе с
другом буду стоять на вокзале в Страсбурге, и что мы в изрядном
замешательстве будем осваивать такой же автомат, и что вместо Парижа 2-м
классом на экране почему-то станет все время вылезать предложение ехать 1-м
классом в Марсель или в Лион… Теперь мне все чаще
кажется, что эта билетная история в Нордхаузене
намекала на скорые приключения во Франции, только я не смог понять этого
знака, этого предчувствия... Следующая насмешка
судьбы заключалась в том, что билетный автомат закапризничал и стал
выплевывать обратно все мои монеты. Мелькнула мысль сунуть в него банковскую
карточку, но она показалась мне откровенно тестовой (на глупость), и я решил
биться с автоматом до победы с помощью монет. Сражение продолжалось до того,
как я краем глаза зафиксировал некоего здоровенного
бугая, подошедшего к автомату рядом. „Больно уж он на неонациста смахивает“,
- подумалось мне. Парень действительно походил на члена некоей
военизированной организации, но – как бы там ни было – он был единственным,
кто находился рядом. И я обратился а помощью… Когда он мне ответил, я
едва не потерял дар речи от удивления. Его голос был таким тоненьким, что
его, наверное, многие допекали расспросами на эту тему. Немец тоже
покидал-покидал мои монеты в автомат и сказал: м‑да… Что значит „м-да“, если вам нужно уехать
домой? Я решил, что если немец не нацист, то он поможет. - Слушай, давай сделаем
так, - сказал я, - ты мне покупаешь билет по своей кредитке, а я тебе отдаю
свои монеты. Идет? - О, хорошая идея, - ответил
он и полез за кредиткой. Не думай любезный
читатель, что я решил злодейским образом подставить несчастного и посмеяться
над тем, как он будет собственноручно лишаться своей кредитки. Нет, русский
путешественник не столь злонамерен. Я видел, как добрый немец покупал билет
себе – его денежная карточка выдержала испытание. Поезд чудесным образом
опаздывал, и мы даже немного поболтали. Громила с голосочком ребенка сделал
комплимент по поводу моего немецкого и поинтересовался, из какой я страны. Мы
сыграли в „угадайку“, и он предположил, что я – из
Франции. (Так Франция второй раз
проявилась в моих мыслях.) …От
Берги до Кельбры я шел пешком. По обеим сторонам
дороги тянулись пшеничные поля. Я вспомнил воронежские прогулки – все было
таким же, только не хватало друзей. Солнце уже почти закатилось, и в воздухе
появилась одухотворяющая свежесть, насекомые высыпали из своих дневных
укрытий и парили в потоках, поднимавшихся от нагретой земли. Мне не
встретилось ни одного встречного путника! Люди не ходят здесь пешком.
Автомобиль, велосипед – вот что видишь, по обыкновению. И на меня,
вышагивающего по обочине с рюкзаком за плечами, глазели
с веселым любопытством… Субботним утром я
проснулся, мучимый информационным похмельем. После ночного калейдоскопа лиц,
бессмысленно перемешанных сознанием фраз, оборванных событий я проснулся с
больной головой да еще невыносимо рано – в половине седьмого! Уже установился ритуал
моей нынешней жизни: каждый вечер я сажусь за письменный стол и записываю в
походный блокнот впечатления за день. Половина одиннадцатого – детское время
по русским меркам – большинство немцев уже устраивается на боковую,
а я только вооружаюсь авторучкой. С пляжа на водохранилище доносится музыка
дискотеки, это еще немного развлекает. Конечно, мысли мои тоже направляются
то и дело в сторону кровати, но креплюсь как могу.
Можно было бы отойти в объятия Морфея, но тогда на следующий день будет уже
сложно вспомнить все, ибо впечатления в голове уже просто так не умещаются,
наслаиваются одно на другое… Моя хозяйка скептически посматривает на такое
„писательское рвение“, не вполне понимая восторга творения, но тем не менее в чем-то и ей весело смотреть на
происходящее. …После легкого завтрака
мы едем в Тилледу. Мы – это Ютта,
ее сын Мартин, его девушка Терезия и я. На
автомобиле восемь километров до соседнего городка кажутся совсем
незначительным расстоянием. Начинает накрапывать
легкий, почти невесомый, но настойчивый дождик. Мы поднимаемся по длинной
каменной лестнице на холм, на котором сейчас располагается археологический
музей. Давным-давно здесь было древнее поселение,
затем, в раннем средневековье, возник Pfalz – укрепленное
императорское поселение, предназначенное для приема его особы во время бесконечных
разъездов по стране. От замка остались только едва заметные глазу руины да
остатки фундамента некоторых строений. Впрочем, фотографировать было что.
Немцы начинают понемногу восстанавливать строения, превращая руины в хороший
туристический объект. Но капитализм и социализм все еще неразрывны: Ютта с легкостью советских времен слегка обманула
государство. На входе она заказала один взрослый и три студенческих билета.
Так что реальный „г-н доктор“ радостно вспомнил свою молодую жизнь. Небо затянуто тучами. Терезия слегка замерзла и обрадовалась, когда мы
вернулись в машину. На выходе я купил на память поделку – сувенир в виде
средневековой монетки, который можно повесить на шею. Затем отобедали в одном
из ресторанчиков. Для многих немцев такое в порядке
вещей – трапезовать вне дома. Редкая птица долетит до середины Днепра, редкая
хозяйка готовит самостоятельно, все на магазинных полуфабрикатах… Владелец харчевни, в
которую мы зашли, поразил своей невоспитанностью. В меню было обещано одно,
как бдительно углядели Ютта и Мартин, а в
реальности оказалось совсем другое: например, вместо обещанных бесплатных Vorspeisen к определенному блюду был откровенных „пшик“ с
пожиманием плечами… А после того, как трапеза
завершилась, этот жлоб (по немецким меркам) даже НЕ
ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ, вкусно ли было… Сделаем маленькое отступление: я бы,
воспитанный советским общепитом, и не обратил бы внимания на подобные мелочи,
но вот мои „европейские“ немцы перенесли такое пренебрежение к себе с большим
неудовольствием, и надо полагать, что в будущем в этот ресторанчик они ни
ногой! В целом же трапеза наша
вышла не совсем удачной. Немцы переживали по поводу жульничества и
невоспитанности ресторатора, а я переживал из-за того, что кардинально
промахнулся с выбором блюд. „Soljanka“ оказалась чем-то
вроде томатного густого супа со сметаной и мелкорубленой колбасой, изрядно
сдобренного перцем. И на второе я по незнанию заказал снова мелкорубленое
мясо и колбасу в соусе под запеченной сырной корочкой, бр-р… Хорошо, хоть апельсиновый сок был хорош… По возвращении домой
Мартин и Терезия распрощались с нами и укатили в Халле на день рождения к одному из своих вузовских
друзей. А я и Ютта, после недолгого отдыха, вновь
сели в машину и поехали в загадочную деревушку Dittichenrode. В ней живет так мало
людей - всего 130 человек – что не на всякой карте найдешь это местечко.
Однако Dittichenrode известна очень многим.
И вот почему: 26 июля 2003 года в 14 часов здесь начался уже третий по счету кантри-фестиваль! Под праздник отвели
целую… улицу и луг у горы. Расположение домов таково, что очень легко
превратить обычное пространство в место веселья и одновременно обеспечить
продажу билетов. Средневековые узкие улочки можно перегородить в паре мест
воротами, а плотная застройка становится импровизированной китайской стеной –
границей между гуляками и посторонними… На
кантри-фестиваль съезжались со всей округи, гостей принесло ветром даже из
Лейпцига! (Средства, собираемые здесь, идут на ремонт местной церкви, не
помню уж какой древности…) Никогда я не был
поклонником кантри, считая такие праздники простым обезьянничеством
американской субкультуры. А здесь вот переменил свое мнение самым радикальным
образом. Душевно очень все происходило. Сразу же замечу, что за все часы, здесь
проведенные, так и не увидел буйных алкашей, дерущихся, валяющихся в грязи,
орущих дикие песни… Хотя был и такой народ, что все
время тянул пиво за деревянными столами. Но пить – пил, а буйствовать не
собирался… На сцене под открытым
небом выступали кантри-группы: Falschspieler, Frozen Chokolate, Red Earth Company, Blue Ridge Mountain… Пел хор моих бывших
соотечественниц из Зангерзаузена – этнических немок
из Казахстана, Киргизии, со всего советского пространства, уехавшие на
историческую родину, но не нашедшие себя на новом месте и подрабатывающие
случайными выступлениями. Дети катались на повозках и на пони, специально
приведенных из местной конной школы. А на больших скакунах гарцевали в костюмах
ковбоев опытные наездники. Под зонтами были
выставлены длинные столы, где продавалась сладкая вата, пиво. Там я отведал
настоящего французского сидра, попробовал копченого сыра, поел вишневого
пирога домашней выпечки… В мини-тире дети палили по
мишеням из арбалетов. На этой зеленой поляне,
заполненной счастливыми людьми, расхаживавшими в трапперских
или американских одеяниях, я впервые ощутил прелесть подобных тусовок… Реакция немцев на
исполнение русских народных песен хором из Зангерхаузена
была разной. Старшее поколение подчеркнуто воодушевленно хлопало „катюшам“ да
„калинкам-малинкам“, притоптывало ногами в такт мелодии… Те
же, кому не исполнилось пятнадцати-шестнадцати лет, с некоторым любопытством
поглядывали на старшее поколение. Но вот парадокс: звуки „Калинки-малинки“
властно захватили и их, юных, не знавших социализма; я спросил у девчонок,
стоявших рядом со мною и глазевших на сцену: „Ну как, не круче ли, чем дискотека?“ – и они в замешательстве
кивнули… А вечером мы с Юттой поехали в третий населенный пункт (и это за
один-единственный день)… В Нордхаузене смотрели
типично немецкий, по ее выражению, мультфильм о Вернере, неунывающем
идиотическом типе с двумя подобными же друзьями. В зале
не утихал соответствующий атмосфере фильма ржач… |
|
|
|
|
|
|
