Любовь в Датском королевстве

часть  вторая

 

 

 

XIX

Во тьме ночной он протягивает

руку, чтобы коснуться ее руки.

Т. Харрис. "Молчание ягнят".

 

Николаев позвонил неожиданно. Саша снял трубку и услышал знакомый низкий голос. Общение с Николаевым всегда доставляло ему радость. Тот пригласил его в вояж по центру города и пообещал зайти за ним.

Пришло время поиска. Когда-то Саша таскался по самым злачным местам, а теперь чуть ли не оробел. Он слишком мало знал о ней, скрытной, истерзанной какими-то переживаниями, нуждавшейся в дружеском участии. Николаев будет сидеть за столиком, они поведут обычный ночной разговор - о женщинах и вине -, и он, Саша Астров, будет внимательно оглядывать полутемный зал, ища какую-нибудь зацепку за прошлое.

Как одеться для этого вечера?

Когда пришел Николаев, Саша ходил по комнате, ничего не решив.

- Как там погода? - спросил он.

- Ничего.

- Наверное, одеваться тепло не стоит?

- Надень черную курточку, будет достаточно.

Астров не мог рассказать о своем страхе. Позже стал бы жалеть об этом.

 

По дороге Саша прочитал Николаеву новое стихотворение. Оно понравилось другу, хотя тот предпочитал прозу Астрова; написанное о Гамлете приводило его в полное изумление. Как-то Николаев три вечера подряд приходил и читал рассказы, повести Астрова.

"И будет об этом повесть, рожденье ночной звезды..."

Они засели в небольшом кафе, расположенном на главной улице города. Николаев подошел к стойке, а Саша сел за свободный столик в центре зала. Ощущение неуюта прошло, когда Николаев появился с бутылочкой водки, закуски.

- Там еще сок остался. Возьми, - сказал Николаев.

Саша поднялся, пересек пространство между столиком и стойкой, взял стаканы с соком и вернулся.

- Это одно из приличных кафе, - сказал Николаев.

- В смысле?

- Здесь и цены нормальные, и обычаи не столь дикие.

- Здесь даже уютно.

- Ты зря здесь сел. У окна лучше. Там нет мест.

- Есть: посмотри туда. Ну да ладно, за что выпьем?

Саша улыбнулся, посмотрев на двух девчонок, зашедших в кафе и остановившихся у входа.

- За прекрасных дам! - громко сказал Николаев. Девушки улыбнулись, поняв, что тост относится к ним.

Выпили.

- Как легко задурить им головы, - проговорил Николаев, пробуя салат.

- А что?

- Я вот летом был на турбазе, такая интересная история приключилась. У нас домик делился на две части: в одной мы жили, в другой - девчонки. Ну, как водится, засыпали мы под утро, орали всю ночь, шумели... Девчонки утром недовольно косятся на нас. А я с ними вежливо поздороваюсь, скромно пройду мимо и тому подобное. Они только со мной и здоровались, а всех остальных считали алкашами и хамами. А в конце, когда уже уезжали, они мне и говорят: что это у вас там за придурок такой, чуть ночь - так давай матом орать на всю округу, истории похабные рассказывать..? А я и говорю: "Девчонки, да это же я орал!"

- А они что? -- полюбопытствовал Астров.

- Не поверили! У тебя, говорят, голос другой.

- Ты бы продемонстрировал.

- Да я так и сделал.

- И что?

Николаев развел руками:

- Посмеялись. А мы и не думали, так сказали.

- Но уже не обижались.

- Нет.

Интересная история. Саша решил, что она весьма поучительна для таких романтических дураков, каким он был недавно и, пожалуй, в изрядной мере еще оставался. Первое: вежливость оказывается всегда сильнее грубости. И второе: результат в итоге один...

Опустела бутылка. Тогда взяли еще одну, чуть меньшего размера.

- Кстати, ты знаешь, кто были те девчонки? - спросил Астров.

- Какие?

- Те,  которым ты тост сказал, когда они проходили мимо нас.

- Кто?

- Одна из них со мною учится, а другая - ее подружка из пединститута.

- Серьезно?

Астров кивнул.

Еще первокурсниками они ходили в однодневный поход. Тогда недостаточно хорошо знали друг друга, притирались характеры, узнавали интересы и взгляды друзей, их привычки. Ребята держались солидно, бывало...

Среди девчонок Астров выделил одну, отличную от других своею мягкостью, нежностью и удивительною чистотою взгляда; эта девочка светилась удивительным домашним светом. Поразились тому и другие: с остальными первокурсницами шутили, подчас рискованно, хватали их за одежду в процессе ритуальных игр-ухаживаний, а с ней - не решались сделать ничего такого, потому что с ней хотелось просто идти рядом и радоваться. У той девочки была подруга, некрасивая, с обилием возрастных прыщей на лице. Подругами они считались еще в школе, где вместе учились. После школы поступили в разные вузы. А в поход пошли снова вместе. Это и были те, кто вошел в кафе.

- Как ее имя? - спросил Николаев умолкнувшего Астрова.

- Наташа, кажется.

- Так зови их! - сказал Николаев.

Саша помахал рукой девушкам, сидевшим недалеко. Они подошли.

- Я подумала, что обозналась, - проговорила Наташа весело, - а потом пригляделась - точно ты.

В сущности, Астров очень мало знал о Наташе, кроме того, что она учится с ним на одном курсе и живет где-то на противоположном конце города.

Посидев еще некоторое время, все решили перенести встречу в другое место.

- Не люблю жлобов, - брезгливо сказала вторая девушка, Лена, - пойдем отсюда.

Николаев и Астров переглянулись, пропуская девушек вперед, и решили ехать к Николаеву.

Время близилось к полуночи. Удачно сев на последний автобус, быстро добрались до пустой квартиры.

- Ничего не боюсь, раз со мною однокурсник и хороший человек1 - нетрезвым голосом сказала Наташа и, обнимая Астрова, пошла в неосвещенный подъезд .- Сашка, ты классный пар-р-рень...

У Николаева пахло чем-то вкусным.

- Как ты думаешь, надо бы перекусить? - шепнул Астров. - Иначе бо-бо будет.

- Сейчас приготовим. Девчонки, располагайтесь в комнате! Включайте музыку, телек!

На кухне быстро почистили картошку, нарезали овощей, поставили на плиту вариться пакетный суп. Девушки смотрели фильм.

- Сидят сейчас и шушукаются, - сказал Астров о девчонках.

- Пускай себе, - отозвался Николаев.

- Мы - как два военных лагеря перед боевыми действиями.

- Да какие же боевые действия. Они что, не знали куда едут с пьяными мужиками? Сидят в тепле, никто не заставляет возиться на кухне, лук чистить, после которого, понимаешь, пальчики воняют...

В дверях возникла Лена, которой надоел фильм.

- Что здесь новенького-вкусненького?

- Зови Наташу, - сказал Николаев, - сейчас есть будем.

Он и Лена уже вполне понимали друг друга.

Астров же вдруг подумал о том, что с милой девушкой. обладавшей удивительным взглядом, с прежней Наташей, так никто и не решился познакомиться поближе во время их турпохода...

 

Неожиданное сближение немало позабавило и Астрова, и Наташу. Никто не питал серьезных чувств к новому знакомцу, но тем не менее было интересным узнавать человека после трех лет знакомства. Астров и Наташа держались корректно, не подавая поводов к пересудам (чего это они стали дружить? может и спят вместе? ох, как интересно!).

Астров в разговоре с одним знакомым вдруг выяснил, что тот был безнадежно влюблен в ту девушку с чистым взглядом. Даже сейчас он не решался подойти к ней и заговорить. Астров понимал весь комизм подобных переживаний.

"Гамлет любил девушку Офелию. Он легко мог заговорить с ней, мог взять за руку, пошутить с нею, обидеться, обидеть...

Но Офелию любили и другие! Мучился ночами Розенкранц, в тоске бродил по горам Норвегии Фортинбрас, недалекий принц. Зачем Принцу Норвежскому отведено столько места в финале? А верный друг Горацио, трезвый умом и неизвестный своим сердцем... Мог ли он любить Офелию? Вполне вероятно, что кто-нибудь из них стал приходить на могилу девушки тайком ото всех... Недолго эти визиты продолжались..."

- Плохо получилось, слишком трагично, - сам себе сказал Астров, дописав очередную страницу своего сочинения.

Однако зачеркивать ничего не стал, решив подождать суждения Николаева или Ярослава. Он ценил их мнение, оба входили в тот маленький круг людей, которым Саша читал свои произведения.

Гамлет любил девушку Офелию.

- Ты у нас умный.. Вот ответь на вопрос: что такое любовь? - спросила однажды Наташа.

- Это не то, что у нас с тобою, - спокойно отвечал Астров. Он ожидал взрыва негодования со стороны девушки. Астров не хотел, чтобы у девушки были какие-то иллюзии на его счет.

- Я и сама это знаю... Но все-таки?

- Для меня любовь - это трехликая женщина... Знаешь ее?

- Нет.

- Ошибаешься, говоря "нет". Знаешь... Это Вера, и Надежда, и Любовь. Женщина со всеми этими лицами.

Проходившая мимо Таня слышала его последние слова.

- Счастлива будет та, которую ты назовешь своей женою.

- Не будет она счастлива, - возразил Астров, мрачно улыбаясь. - Не обольщайтесь.

- Если ты можешь сказать такие слова, то можешь и любить. А любить могут немногие.

- Я циник, - возразил Астров.

- Ты?!

Девушки не поверили ему, потому что привыкли видеть Астрова неунывающим, готовым до конца бороться за удачу в жизни.

- Циники рассуждают, но не делают. В этом их отличие от других, - продолжил Астров.

- В древней Греции они не были на плохом счету.

- Тебе понравился мой ответ?

Таня отошла, заметив, что Астров и Наташа ведут какой-то свой, не предназначенный для других разговор.

- Хороший ответ, - подтвердила Наташа, - но ты не сказал о другой стороне любви.

- Какой же?

- О том, как может понимать любовь женщина.

Астров опустил глаза. Скрытый упрек почудился ему в прозвучавших словах. И не сразу он понял, в чем.

"Когда-нибудь мне предстоит продолжить этот разговор. Он должен иметь продолжение", - подумал Саша.

С чего вдруг ему захотелось назвать себя циником? Точно маску дурную на себя натянул. Легко было сказать, но не хотелось верить в свои слова после беседы. Саша представил, чтобы сказал ему на это Николаев. "Тебе пришло в голову название новой главы о Гамлете?" И он бы подтвердил, что это так.

Все всегда бывает так: так, как есть, и не иначе. Чтобы происходило по-другому - хочется, но не происходит. Многие любили Офелию, но ни она, ни  Гамлет не знали этого, будучи поглощены друг другом.

Первым новые, особенные отношения между Сашей и Наташей (рифма!) заметил Неробеев.

- Ну и правильно! - сказал он, подразумевая то, что Астрову давно было пора забыть свой аскетизм.

Неробеев был верным другом, уверило в том время, он мог молчать тогда, когда это было нужно, сказать слово поддержки, видя, как в ней нуждается Астров, - на сей раз Неробеев одобрительно молчал.

"Догадывалась ли она, что мои мысли - совсем о другой девушке?" - думал Астров, вспоминая слова Николаева о том, что каждая женщина старается влезть в душу своего мужчины, ей мало бывает словесного и физического доверия.

 

И все-таки лик Ярослава казался наполненным неземным счастливым сиянием!

Аня часто радовалась такому выражению глаз Ярослава. Ей все казалось прекрасным и новым. Она сравнивала дни прошедшей осени, проведенные ими вместе, белые дни зимы с ранними вечерами и зеленые рассветы весны, в которой они жили сейчас.

- Это так прекрасно! - сказала она.

Ярослав она и Астров сидели на скамейке под ивой напротив Кукольного театра. Астров встретился им случайно, они натолкнулись на него, когда он фотографировал красивое здание на противоположной стороне улицы. Астров смутился немного, как показалось Ане.

Аня заявила, что устала, и все трое присели на скамейку. И девушка принялась расспрашивать Астрова, часто ли он вот так, с фотоаппаратом, бродит по городу.

- Это так прекрасно! - сказала она. - Даже жалко, что каждый день изменяет красоту в сторону более совершенной, завершенной...

- Почему?

- Если бы можно было запомнить каждую минуту промелькнувшего дня!

Астров с Ярославом рассмеялись.

- Кто-то говорил: ах, я непозволительно счастлива! Кто-то из героинь классики.

- Не у Чехова ли?

- Не уверен, - сказал Ярослав.

- А разве плохо испытать непозволительное счастье? - с жаром спросила Аня.

- Не от нас все зависит, - тихо ответил Ярослав.

- А вот что расскажу вам! - воскликнул Астров и коснулся пальцами подбородка: - Эта история происходит уже второй год подряд, вторую осень...

Однажды он ехал в переполненном автобусе из университета домой. Стояли пасмурные дни увядания природы, настроение день ото дня портилось все больше - не прекращались мелкие моросящие дожди; от людей в автобусе пахло теплой сыростью. И вдруг за чугунною оградою городского парка Саша увидел девушку, сгребавшую в кучу опавшие листья. Листья были ярко-желтыми, и куртка девушки была ярко-желтой, а вокруг них оставалось круглое пространство черной влажной земли.  Такой четкой, притягательной, контрастной стала эта картина для него, что Астров оглянулся вокруг, ища среди попутчиков, стиснувших друг друга, хотя бы одного - впечатленного увиденным. Потребность сопереживания оказалась чрезвычайно велика; Астров готов был выйти из автобуса и стоять все возможное время, наблюдая за девушкой в парке.

Недавно - сравнительно недавно, минувшей осенью - Астров проходил мимо того же места. Девушки той уже не было, но посыпались в дуновении ветра листья, закружились желтыми колеблющимися облачками в воздухе над черной землей - и Саше вспомнилось то, первое впечатление...

- Была юность, затем чувства приобрели зрелось, спокойность, уверенность, - сказала ему Аня.

- А затем придет старость, - пошутил Ярослав, - и человек воспримет опадание листьев как нечто вполне обычное и родное.

- Опадание листьев не подвержено возрасту, - возразила Аня.

- Очень странно это, - Астров поднял брови, - человек в момент опадания листьев забывает свой возраст, протягивая руку сквозь времена к вечности, к истокам впечатлений.

- Пятая пора жизни, - прошептала Аня.

- Человеку было бы хорошо жить в чем-нибудь еще, не только во времени зимы, весны, лета или осени.

- В пятой поре жизни, - повторил Ярослав слова девушки.

- Как? Это интересно!

- Мы живем в мире впечатлений, которые запоминаем в хорошие минуты осени или весны... И, наверное, в этот мир можно вернуться в любую минуту обычной жизни, и чем больше, чем чаще возвращаешься туда, тем богаче этот мир становится.

Как хорошо она это сказала!

 

 

 

            продолжение следует